Скандал в благородном семействе

В заглавной роли – Сергей Волков, сыгравший весьма обыкновенного – и тем неожиданного – мольеровского обманщика. Главным же героем новой версии старой комедии становится влюблённый мужчина Оргон в исполнении Игоря Гордина.

Сюжет известен, напомню пунктирно:

в доверие к Оргону, хозяину богатого парижского дома, втирается некий «мнимый святоша» Тартюф;

все домашние – включая служанку Дорину, лихо сыгранную у Писарева Анастасией Лебедевой – видят за набожностью, бескорыстием и скромностью пришельца фальшь и ложь; а супруга Оргона Эльмира (Анна Чиповская) видит и похоть – святоша, ничтоже сумняшеся, стремится овладеть её телом. Лишь Оргон да его суровая властная мать, госпожа Пернель (Ольга Науменко поочерёдно с Ириной Купченко), слепо преданы лицемерному демагогу. Все члены семьи – от шурина Клеанта (этим кокетом-балагуром Денис Суханов словно пародирует шлейф предыдущих ролей) до сына Дамиса (Глеб Шевнин) – пытаются вразумить отца, но тщетно, он верит лишь Тартюфу. В чём в итоге жестоко раскаивается; но заканчивается всё торжеством справедливости и свадебкой дочери Оргона Марианны (Мила Ершова или Елизавета Кононова) и Валера (Даня Киселёв или Григорий Верник); трам-пам-пам.

Художник Зиновий Марголин построил на сцене современную квартиру обеспеченного европейца: так похоже на Россию, только всё же не Россия, страна происхождения подчёркивается чехардой французских каналов на телеке (и, если я не обманулся, все передачи из 2010-х годов). В финале, где богом из машины оказывается посланник короля, звучит речь во славу венценосца: «он видит всех насквозь, он мудр, как Соломон... он закалён огнём кровопролитных войн, он борется со злом, руководит страной – не провести его уловкой ни одной». В телевизоре при этом вещает французский президент, а зал хохочет, понимая, кому адресует свой спич Офицер на сцене;

и выглядит всё это гипертрофированное подобострастие как метаироничный фарс;

аплодисменты, что.

«Тартюф» Писарева – один из самых реалистичных в гигантской «тартюфологии» мирового театра; в этом плане он близок к последнему спектаклю Люка Бонди, где все носили универсально современные костюмы (и, как заметила Наталья Витвицкая, это редкий для Писарева спектакль, где нет пышного погружения в иную эпоху). Говорят герои стихами – в новом, лёгком для восприятия и воспроизведения переводе Сергея Самойленко;

говорят замечательно.

Именно несовпадение визуальной комикс-буффонады с многопудовым поэтическим текстом изрядно повредило «Тартюфу» Юрия Муравицкого на Таганке; здесь же всё звучит естественно; умеренно смешно, но естественно.

Центральный вопрос каждой вменяемой, нерядовой постановки мольеровской сатиры – кто такой Тартюф; Иво ван Хове с него начинал свой мрачный и плотский спектакль в «Комеди Франсез», о котором я относительно недавно писал. Там Тартюф был аналогом Гостя из пазолиниевской «Теоремы»; Филипп Григорьян, куражась в Электротеатре, превращал Тартюфа в Распутина (а Оргона, соответственно, в Николая II). А Михаэль Тальхаймер в берлинском «Шаубюне» вместе с дерзким Ларсом Айдингером изображал Тартюфа огнеопасным религиозным фанатиком.

Роюсь в воспоминаниях об очень разных спектаклях только для того, чтобы проиллюстрировать, каким сверхчеловеком обычно трактуется этот герой.

Не то у Писарева; Сергей Волков, способный в энергии и темпераменте подвинуть того же Айдингера, играет сдержанно, играет – и в этом сюрприз – обычного человека. Писарев говорит о «перевёрнутом князе Мышкине»; я бы, не прочтя режиссёрского предуведомления, такой аналогии не провёл.

Новый Тартюф – циничный, симпатичный, обычный; подобрал его где-то Оргон, он, не будь дурак, случаем и воспользовался;

обаял, очаровал и теперь, не прилагая особых усилий, готов отжать у папика всё состояние; и сдать благодетеля за крамолу в тюрьму. Во влечении же к Эльмире даже не лицемерен; вполне искренен – да и то, большой ли грех влюбиться в Чиповскую.

Трагический герой постановки – Оргон, души не чающий в молодом кумире;

его привязанность к тихому гостю не объяснить лишь отцовской заботой и тем, что поддался на пропаганду добродетели; навязывая Тартюфа в супруги дочери, он оговаривается «наш муж»; играет, не комикуя, не фарс. И разбитый, омертвевший сидит под столом, на котором едва не случилось совокупление Эльмиры и Тартюфа, омертвев и побледнев от предательства собственных чувств. Ну а что, известное дело – любовь причиняет боль.

(©) Фотографии Иры Полярной предоставлены пресс-службой театра.